Йод - Страница 40


К оглавлению

40

Он использовал все основные приемы военной пропаганды. Военная пропаганда ничем не отличается от любой другой пропаганды, или от рекламы, или от дисциплины, называемой «пиар». Везде одни и те же простые правила. Что бы ни говорили, лишь бы говорили. Победил не тот, кто на самом деле победил, а тот, кто громче всех крикнул, что победил. Говори проще, повторяй одни и те же короткие слова как можно чаще. Аудитория – это женщина, она должна тебя любить. Главное – не смысл, а интонация. И так далее.

Все основные учебники по промыванию мозгов, включая биографию Геббельса и «Государя» Макиавелли, пресс-секретарь прочел еще в тюрьме, ради самообразования, и конспекты составил.

Пресс-секретарь никогда не лгал. Кому доверили военпроп – тому незачем лгать. Лгать – это очень непрофессионально. Если подробно живописать победы, тебя не успеют спросить о поражениях.

Слава человека, добывающего эксклюзив из самого пекла, возбуждала. Деревенский паренек, недоучившийся студент, отсидевший три года за неуплату налогов, влиял на умы. Вставлял людям в головы свои мысли. Сто сорок пять миллионов получали сигналы от пресс-секретаря: смотрите, чеченцы – не дикари, не го12 ловорезы, они хотят жить мирно.

Так прошло лето. Я был очень занят, весел и сосредоточен. Я влиял на умы.

Семья сидела без копья.

Я приезжал в Чечню в июле, потом в августе. В октябре прилетел опять. Персональный автомобиль с охраной уже не встречал меня в аэропорту. В конце лета Бислан рассорился с Москвой. Он был воин, а не администратор. Он уважал российских генералов, но открыто презирал сидевшее в Гудермесе правительство республики, считая его марионеточным. В августе он собрал тысячу человек, приказал окружить здание правительства и потребовал, чтобы «экстремисты и националисты» немедленно и навсегда покинули свои кресла. Акция прошла без единого выстрела, но политическая карьера мэра Грозного была погублена. Федеральные власти хотели иметь на посту президента Чечни менее импульсивного человека.


...В буфете аэровокзала я выпил дрянного кофе и нашел бодрого вайнаха, подрядившегося за умеренную сумму отвезти меня в Грозный. Однако на первом же блокпосту у въезда в город нас развернули. Ожидалась очередная атака боевиков, впускали только военных. Пришлось возвращаться в столицу Ингушетии, названную Магас – Город солнца, в честь древней столицы горских племен. И ночевать в гостинице.

Крошечная Ингушетия благоразумно не участвовала в войне и была за это обласкана федеральным центром. Здесь даже учредили свободную экономическую зону. В свое время в Москве широко продавались ингушские офшоры – фирмы, имеющие налоговые льготы. Будучи подпольным банкиром, я неоднократно приценивался, но отпугивала цена. Ингушский офшор стоил в десять раз больше, чем популярный и очень удобный багамский.

Гостиница оказалась сырая, мрачная и пустая. Двухэтажный кирпичный дом со скрипящими полами. В Городе солнца можно было построить гостиницу чуть почище. Еды не предложили. Суровый администратор, он же коридорный и, возможно, владелец заведения, посмотрел мне в глаза и вручил помятый алюминиевый чайник, а также граненый стакан. Пришлось искать магазин, купить кефира, хлеба и водки; прочие продукты – черная заветрившаяся колбаса и желто-зеленое масло – не показались мне съедобными. Вернувшись в номер, я полчаса повалялся на громко скрипящей койке, подождал, пока отдохнут ноги, и вышел во двор, в жирную ночь, покурить.

Наблюдал полнозвездное кавказское небо. Вспоминал времена офшоров, миллионов, кожаных курток от покойного Версаче. За что убили его, он был всего лишь портняжка? Удивителен мир, где даже самая очевидно мирная профессия не гарантирует ее обладателя от пули.

Интроверт и бывший романтик, я люблю ночь, звезды, сигареты. Я думал о том, кто я и зачем я здесь.

Романтик пять лет делал деньги, маневрируя меж мошенников, бандитов и продажных чиновников. Это утомительное занятие, требующее полной самоотдачи. Романтик три года сидел в тюрьме, маневрируя меж воров, убийц и продажных вертухаев. Это утомительное занятие, требующее полной самоотдачи. Романтик почти год подготавливал убийство бывшего друга. Это утомительное занятие, требующее – чего? Ага. Интроверт и романтик утомился вконец – но вместо того, чтобы взять перерыв, уехал туда, где таких, как он, убивают.

Он дошел до черты. Он смотрел телерепортажи об экстремальных видах спорта и недоумевал: все эти длин12 новолосые юнцы, сынки обеспеченных бюргеров, сигающие со скал на парашюте размером с носовой платок,


казались ему болванами. Романтик знал человека, не умеющего сложить в уме три и восемь, но сколотившего астрономический капитал (впоследствии, говорят, все растратил на блядей). Романтик видел тюремного надзирателя, трахающего тюремную надзирательницу практически на глазах у двух сотен арестантов, завороженно притихших. Романтик наблюдал боевого полковника, едва не утонувшего спьяну в надувном купальном бассейне метровой глубины; впоследствии пришлось помогать ординарцам собрать с поверхности воды и высушить листы из развалившейся полковничьей записной книжки. Может показаться, что опыт сделал романтика мудрее, благоразумнее, спокойнее и осторожнее, – ничего подобного. Он очерствел – и только.

Нельзя все время наблюдать жизнь с обратной стороны, с изнанки. Нельзя все время сидеть в окопе, в камере, в схроне теневика-менялы. Надо хоть иногда выбираться на солнце.

Надо выбираться, понял я, слушая, как верещат ингушские цикады. Хватит риска, тюрьмы, крови, мести. Не хочу больше. Какой я, к черту, чеченский Геббельс? Нашел, тоже, с кого пример брать – с гада, нациста и душегуба. Едва не убил человека из-за денег, а теперь нарисовался на Кавказе, пропагандист хуев. Вали отсюда, пока живой, тут без тебя как-нибудь разберутся.

40